После же падения коммунистического строя наступила пора коммерциализации науки. Доходы ее работников резко упали, равно как и престиж профессии. «Доцент» — ранее обозначавшее сытое и уверенное существование, быстро стало синонимом ничтожества и неприспособленности. Помнится, когда я устраивался на работу в 2004 году в одно паскудное бульварное издание, его владелец, прочитав в моей анкете, что я и кандидат наук, и доцент, расплылся в широкой презрительно-снисходительной улыбке и процедил, как бы наслаждаясь тем, что к нему, человеку малокультурному, пришел наниматься за грошовую зарплату доцентишка: «До-оце-ент!»

В такой обстановке немудрено было, что на кафедрах по всей Руси развилась торговля дипломами и аттестатами. Когда я учился в аспирантуре в середине 90-х, штамповка диссертаций уже была поставлена на поток, и было забавно наблюдать, как защищающийся впервые видел текст «своей» работы уже на защите и с массой ошибок произносил незнакомые ему слова. Иные, впрочем, держались бодро и не смущаясь, помню как у нас в РАГСе защищал докторскую В. Шумейко, экс-председатель Совета Федерации, бойко водивший указкой по схемам и таблицам.

Но именно спрос породил рынок диссертаций. То, что ранее было запрещено и недоступно, отныне де-факто узаконилось. Чиновники, депутаты, бизнесмены ринулись покупать себе звания и степени. Подобно тому, как в XIX веке новая буржуазия брала себе невест из старого дворянства, дабы приобрести аристократические титулы и поместья, так и в новой капиталистической России нувориши и коррупционеры охотно украшали себя научными регалиями.

Никакой реальной отдачи от этого не имелось. Просто «так было принято». Губернатору или президенту корпорации было несолидно не иметь соответствующего сертификата, которые лишь показывали, что их обладатель обладает определенным капиталом для их приобретения. Поначалу они вполне удовлетворялись «Факелами Бирмингама», членством в РАЕН и т. п. фальшивками, но затем, раскусив, стали требовать «настоящих драгоценностей», чтобы бумаги были от ВАКа.

В смутной обстановке 1990-х — начала двухтысячных никаких этических коллизий не возникало. И научное сообщество, и журналисты не видели никакой проблемы в том, что идет открытая торговля степенями, званиями и дипломами об образовании. Считалось, что людям надо «нахапаться», а потом они успокоятся. «Остепенение» стало восприниматься как легитимное право начальника, неизбежное зло.

Жизнь текла сама по себе — никто всерьез эти документы не воспринимал, а работодателя в частном секторе их подлинность интересовала менее всего. Все смотрели на реальный опыт работы и на результаты, достигаемые соискателями.

Однако в последние годы наметился поворот, совпавший по времени с протестной волной зимы 2011-2012 годов. В укрепившемся среднем классе возник на запрос на «подлинность», хвастать фальшивыми бриллиантами, как и ходить в ресторан в спортивном костюме десятью годами ранее, стало непрестижно. Эта тенденция совпала с модой на борьбу с коррупцией. Но если злоупотребления высших чиновников надо было изыскивать с большими трудами, то в случае с купленными диссертациями информация была на виду и не требовала длительных и опасных поисков.

Это совпало с созданием сообщества «Диссернет», активисты которого посвятили себя борьбе со лженаукой и фальсификациями научных работ, разоблачая липовые диссертации чиновников, депутатов, политиков, ректоров и прочих фигур из истеблишмента.

Поскольку в «Диссернете» выдвигались не предположения и голословные утверждения, а задокументированные факты заимствований, резонанс от разоблачений оказался значительным. Спалились многие видные фигуры, начиная от губернаторов типа Груздева, заканчивая двадцатью пятью депутатами Госдумы. Возмездие настигло людей, которые, быть может, уже и сами не рады были, что в свое время нелегкая потянула их защищаться.

Но в России скандала большого не вышло в отличие, например, от Германии, где в 2011 году были выявлены факты плагиата в докторской диссертации самого перспективного немецкого политика на тот момент, министра обороны Карла-Теодора цу Гуттенберга, что стоило ему не только министерского поста, но полного слома столь успешно развивавшейся карьеры.

Никто не сложил мандата, не ушел с должности. Да это было и невозможно, в противном случае требовалась бы почти полная замена правящего класса, настолько он оказался «замазанным» в плагиате. Достаточно назвать имена докторов наук в губернаторском корпусе — Аяцков, Дзасохов, Джаримов, Потапов, Прусак, Ишаев, Тулеев.

Но важнее было другое последствие — после диссертационного скандала чиновники и бизнесмены отказались в массовом порядке от покупок степеней и званий. Слишком уж это стало накладно и небезопасно и влекло репутационные потери.

Те же, кто в свое время не подумавши защитился и не ушел из власти, теперь с опаской держат скелеты в шкафу, влача за собой шлейф из прошлого. Исполняющий обязанности губернатора Приморья Андрей Тарасенко вынужден будет оправдываться за то, что он — «доктор психологических наук» и «профессор по кафедре акмеологии и кибернетики»!

Впрочем, скрывают не все, например, губернатор Сахалина Олег Кожемяко до сих пор упоминает на официальном сайте, что он – «кандидат экономических наук», словно приглашая прочитать его диссертацию. А ведь для допуска к защите нужно было сдать экзамены по специальности, иностранному языку и философии – интересно было бы его проэкзаменовать по этим предметам.

Но в целом, повторимся, атмосфера изменилась, и вряд ли новые губернаторы и депутаты будут повторять ошибки предшественников, да и тот же Мединский, наверное, сто раз себя проклял за недальновидное решение стать дважды доктором наук. Ведь диссертации 1999 года по политическим наукам ему бы было вполне достаточно, зачем надо было так подставляться?

Важнее другое – в связи со все большим охватом высшим образованием населения в мире дипломы и звания уже теряют свою былую ценность. Так, ставший на днях федеральным канцлером Австрии Себастьян Курц вообще не имеет оконченного высшего образования и никак не страдает от этого. В сегодняшней Италии Валерия Федели — министр образования, университетов и научных исследований (!), тоже «академий не заканчивала», но недостаток образования ей никак не помешал в жизни и карьере.

В информационном обществе важнее способность управляться с потоками информации, а не формальные документы, ибо образование всегда будет отставать от быстроменяющихся тенденций.

В России же пытаются найти свой путь — с сентября этого года почти два десятка вузов получили право присваивать степени в обход ВАКа. С одной стороны, это выглядит «как на Западе», где, как известно, никаких ВАКов нет. С другой, как пишет, например, один из блогеров-ученых, эта опция «была принята для того, чтобы в обход ВАК вузы могли защищать любую лажу, как в старые времена». Другой, не менее ученый блогер, продолжает: «присуждение степеней вузами придумано в основном для всяких «вненаучных» лиц, но, с другой стороны, и система подчиненности ВАК в конечном счете устроена для того, чтобы давать «правильным» и не давать «неправильным».

Если суммировать, то проблема российского научного сообщества и общества в целом заключается в отсутствии капитала доверия. Нет репутаций, нет значимых последствий за аморальные поступки — «да, плагиат/покупка научной работы — это нехорошо, но так делали все, зачем же мы будем NN выставлять в дурном свете»? Поэтому легких решений не существует. Допустим, ВАК — это плохо, но и передача в руки вузов присуждения степеней и званий ничего не меняет, так как там работают точно такие же «постсоветские» люди, что и в ВАКе, которые не обременены этическими соображениям и ни слова не пикнут против присуждения «своему» губернатору, мэру или меценату. Нужны фундаментальные изменения в обществе, чтобы изменилось в принципе отношение к науке. Да, сегодня за диссертациями уже нет такой погони, как десять лет назад, — и это уже позитивный сдвиг. Будем считать, что и этого уже немало.

Forbes